Часть IV. Глава 2. Добродетель и самореализация
Стань тем, кто ты есть.
Пиндар
По словам Фомы Аквинского, добродетель есть ultimum potentiae, большее, чем человек может быть сам по себе[1].
Добродетель есть возрастание личности соответственно её природе. Быть добродетельным значит быть своим подлинным «я». Две с половиной тысячи лет назад греческий поэт Пиндар выразил процесс личностного роста известными словами: «Стань тем, кто ты есть»[2].
Люди, помешанные на самореализации, но не культивирующие в себе добродетель, как правило раболепствуют перед модой и новейшими трендами. Только упражняясь в добродетели мы сможем достичь подлинной самореализации. Всё, что уводит нас от добродетели, отчуждает нас от самих себя.
Лидеры обретают радость, упражняясь в добродетели. Незрелым людям эта радость незнакома, поскольку добродетель для них – terra incognita, неизвестная земля.
Радость, которую даёт добродетель, не лицемерна. «Добродетель, – говорит Йозеф Пипер, – не праведность фарисеев»[3]. Лидеры не стремятся к добродетели ради достижения морального превосходства. Они стремятся к добру ради него самого.
Мы исполнены радости, не только когда сами упражняемся в добродетели, но и когда видим, как другие в ней упражняются. Мы радуемся чужой добродетели, ибо чувствуем, что мы не одиноки в поисках совершенства.
Добродетель приносит радость, а не счастье. Счастье – это вечное созерцание Бога, это конечная цель нашей жизни. Счастье превосходит наши силы. Счастье – это дар. Йозеф Пипер говорит: «Человек, каков он есть, одарённый жаждой счастья, не может утолить эту жажду в нашем бренном мире; и если он думает и действует так, как будто это возможно, то он не знает самого себя и действует вопреки собственной природе»[4].
Хотя добродетель не приносит счастья, она приближает к нему, поскольку приближает нас к Богу, Который есть Истина, Благо и Красота. Если мы жаждем денег, славы, власти и чувственных наслаждений, мы достигнем не счастья, а отчуждения. Антон Чехов описывает это грустное состояние в рассказе «Крыжовник».
Герой рассказа Николай Иванович мечтал о даче с кустами крыжовника. Долгие годы собирая нужные средства, он наконец приобретает землю и приглашает друзей, чтобы отметить это событие. Рассказчик – его брат – комментирует: «Вечером, когда мы пили чай, кухарка подала к столу полную тарелку крыжовнику. Это был не купленный, а свой собственный крыжовник, собранный в первый раз с тех пор, как были посажены кусты. Николай Иваныч засмеялся и минуту глядел на крыжовник молча, со слезами, – он не мог говорить от волнения, потом положил в рот одну ягоду, поглядел на меня с торжеством ребенка, который наконец получил свою любимую игрушку, и сказал:
– Как вкусно!
И он с жадностью ел и все повторял:
– Ах, как вкусно! Ты попробуй!
Было жестко и кисло, но, как сказал Пушкин, “тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман”. Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своей судьбой, самим собой. К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему-то примешивалось что-то грустное, теперь же, при виде счастливого человека, мною овладело тяжелое чувство, близкое к отчаянию»[5].
Николай Иванович обманывается, думая, что обладание материальными ценностями ведёт к счастью. Он настолько поддаётся этой иллюзии, что считает кислые неспелые ягоды восхитительными. Такое отчуждение от самого себя характерно для людей незрелых.
[1] T. Aquinas, Summa Theologiae, II-I, q. 55, a. 1.
[2] Пиндар, Пифийская ода, II, 72.
[3] J. Pieper, On Hope, chapt. 2 in J. Pieper, Faith. Hope. Love., p. 99.
[4] J. Pieper, Happiness and Contemplation, pp. 38–39.
[5] A.П. Чехов, Крыжовник. Москва 1956, ГИХЛ, Собрание сочинений, Том восьмой, с. 306.
