Выше мы рассмотрели ключевые аспекты великодушия и смирения – специфичных добродетелей лидера. Cейчас мы поговорим о том, как взращивать в себе эти качества. Но прежде чем приступить к этой глубоко практической теме, следует сказать несколько слов о том, как развивать в себе нравственное чувство – без него невозможно возрастание в добродетелях вообще.

Прислушивайся к голосу совести и повинуйся ему

Чтобы развить в себе нравственное чувство, нужно прислушиваться к голосу совести и поступать соответственно.

Ирина Мейке, послужившая прототипом Веры Гангарт из повести Солженицына Раковый корпус, скончалась весной 2007 года, найдя своё последнее пристанище в Хельсинки. Я встретился с ней за несколько месяцев до её кончины, и она поведала мне свою удивительную историю.

Ирина работала врачом-онкологом в Ташкенте, когда в январе 1954 года впервые повстречалась с Солженицыным. В то время он был ещё молодым 35-летним человеком, бывшим офицером и начинающим писателем, проведшим многие годы в тюрьмах и лагерях. Он страдал от рака кишечника. «Невозможно человеку выдержать – и лагерь, и эту болезнь, – подумала Ирина. – Но этот человек смог. Значит, он был достоин того, чтобы жить, творить. Ему Богом была дана жизнь!»

Ирина приложила все усилия, чтобы спасти бывшего узника ГУЛАГа, «врага народа». Десять лет спустя Солженицын пришлёт ей экземпляр своей первой книги Один день Ивана Денисовича с дарственной надписью: «Врачу моему, помешавшему мне умереть».

После исцеления для писателя началась поистине новая жизнь. «Вся возвращённая мне жизнь с тех пор, – писал Солженицын, – не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель».

Благодаря Ирине и её мужеству свет увидел эпохальный, поистине изменивший ход истории Архипелаг ГУЛАГ.

Ирина Мейке была одним из тех великодушных людей, воспитанных в атмосфере воинствующего атеизма, но при том всегда остававшихся внимательными к голосу совести.

Православный священник, отпевавший Ирину, заметил: «Всегда слушать голос совести и быть верным ему… В условиях коммунизма – это подвиг!»

Слушать свою совесть и жить по совести – это всегда подвиг. Не заглушай голос совести своей неверностью, своим стремлением к комфорту и желанием идти по пути наименьшего сопротивления! Жить по совести – это подвиг, но без этого подвига нет добродетели и нет лидерства.

В этой связи я часто вспоминаю одну молодую латышку, посещавшую мои семинары в Рижском университете в 2005 году. Ярко накрашенная, вызывающе одетая – этакая латышская Мэрилин Монро своего времени, – она сидела в первом ряду в компании своего бойфренда. Я начал встречу с вопроса: «Что есть лидерство?» Первой вверх взметнулась её рука. «Лидерство – это ВЛАСТЬ!» – выпалила она.

Год спустя в той же аудитории у меня был аналогичный семинар, но уже с другим составом участников. «Мэрилин Монро» пришла вновь, но в этот раз она была совсем другой. Своей скромной элегантностью она напоминала, скорее, Одри Хэпберн. Перед началом мероприятия девушка подошла ко мне и попросила разрешения сказать несколько слов. Я согласился. Она сказала собравшимся, что этот семинар может изменить их жизнь, как однажды изменил её жизнь; что лидерство требует глубокой работы над собой, но сама эта работа, да и её результат, приносят несказанную радость.

У «Одри» не было уже ничего общего с «Мэрилин» – в одежде, походке, выражении лица, улыбке, разговоре. Столь радикальная трансформация, одновременно физическая и духовная, – результат обращения сердца, ума и воли. Но прежде всего, это результат того, что человек прислушался к голосу своей совести.

Невозможно развить в себе нравственное чувство, если мы не слушаем свою совесть и не повинуемся ей. Слушать, чтобы слушаться, ибо если мы не живём так, как думаем, то будем думать так, как живём, и найдем повод для оправдания самых подлых поступков.

Работай над собой прежде, чем над своими идеями

В человеке сосуществуют доброе и злое начала. Философия Просвещения сослужила миру плохую службу, отрицая зло в человеке и сосредотачиваясь почти исключительно на преобразовании общества. Она сформировала людей, которым в значительной мере чужды понятия личного роста и нравственного совершенствования, людей, возлагавших свои надежды исключительно на политику и социальный прогресс.

Русский философ о. Сергей Булгаков отмечал: «Руссо, и с ним всё просветительство, думал, что (…) учение о первородном грехе – суеверный миф, который не имеет ничего соответствующего в нравственном опыте (…). Всё зло объясняется внешним неустройством человеческого общежития, и потому нет ни личной вины, ни личной ответственности, и вся задача общественного устроения заключается в преодолении этих внешних неустройств, конечно, внешними же реформами»[1].

Евгений Базаров, cтудент-нигилист и главная фигура романа Отцы и дети И. С. Тургенева, прекрасно выразил эту идею: «Нравственные болезни происходят (…) от безобразного состояния общества (…). Исправьте общество, и болезней не будет (…). По крайней мере, при правильном устройстве общества совершенно будет равно, глуп ли человек или умён, зол или добр»[2].

На основе такого механистического и аморального видения человеческой личности философия Просвещения сформировала образ «горизонтального человека», «человека-массы», человека, не способного задуматься о каком-либо личностном росте, ибо чувство собственной индивидуальности и достоинства им давно утеряно.

Характерным примером такого «горизонтального человека» можно назвать полицейского инспектора Жавера из Отверженных Виктора Гюго. Жавер служит не человеку, а закону. Жавер не верит в человека, в его способность к совершенствованию. Он верит в систему, в механизме которой он – всего лишь винтик. Жавер даже сам по себе не напоминает личность: у него нет имени, только фамилия. И когда добродетель преодолевает систему – добродетель Жана Вальжана, – Жаверу не остаётся ничего, кроме как утопиться в Сене.

Такие писатели XIX столетия, как Николай Гоголь и Антон Чехов, прекрасно понимали всю драматичность ситуации, созданной подобным пониманием человека и общества. И что наиболее впечатляет в жизни этих двух гигантов мировой литературы, так это не столько словесная критика философии Просвещения, сколько страстное воплощение в жизнь принципов, диаметрально противоположных идеалам Просвещения.

Гоголь не просто утверждал, что общественные изменения бессмысленны, если люди не приступят к изменению своего внутреннего «я»: от утверждения он перешёл к действию. Он писал другу: «Ещё строюсь и создаюсь в характере (…). Я именно произвожу теперь сильную внутреннюю ломку»[3].

Так же и Чехов не просто утверждал своё желание измениться – он усердно работал над собой. Сам говорил: «Дрессирую себя по возможности»[4].

По мнению поэта и литературоведа Корнея Чуковского, Чехов «мог подавить свою вспыльчивость, выбросить из души всё мелочное и пошлое и выработать в себе такую деликатность и мягкость, какими не обладал ни один из писателей его поколения (…). Два писателя, имевших возможность наблюдать его ближе и дольше других, Леонтьев-Щеглов и Потапенко, оба отметили в своих мемуарах, что к Чехову не с неба свалилось его благородство. Его привлекательные душевные качества явились, по наблюдению Потапенко, “результатом мучительной внутренней борьбы, трудно доставшимися ему трофеями” (…). Великолепная самостоятельность всех его вкусов и мнений, его дерзкое презрение к тогдашним интеллигентским – уже окостенелым – идеалам и лозунгам, которое так отпугнуло от него кружковую либеральную критику, деспотически требовавшую, чтобы он подчинял своё вольное творчество её сектантским канонам, – какой нужен был для этого сильный характер!»[5]

Вместо того чтобы возлагать свои надежды на общественный прогресс и идеологию, нам следует укреплять свой собственный характер, развивать в себе самом добродетель. Это важный момент, демонстрирующий зрелость тех, кто следует в жизни этому принципу, и незрелость тех, кто, сознательно или неосознанно, не следует ему. Прежде чем решать вопрос «что делать», надо решить вопрос «кем быть».

Работай над своим характером прежде, чем над своими манерами

Я вспоминаю один случай из своей юридической практики. Речь шла о родителях и их младенце. Однажды, устав от раздражающего плача ребёнка, они взяли, да и засунули его… в холодильник. Ребёнок умер, а родители были приговорены к тюремному заключению. А ведь это была вполне «приличная» семья: у них были дом, автомобиль, телевизор, собака… и ребёнок.

Подобно этой злополучной паре, мы также можем в жизни быть привлекательными, хорошо образованными, умеющими красиво говорить… Разумеется, мы не из тех, кто убивает своих детей, но значит ли это, что наши сердца чище, а наше нравственное чувство острее?

Многие люди работают над своим имиджем, но совершенно не работают над своим характером и развитием своего нравственного чувства. Екатерина Великая, германская принцесса, ставшая русской императрицей – хороший тому пример. Известный русский историк Василий Ключевский рисует такой портрет «царицы-матушки»:

«Екатерина открывала или развивала в себе свойства высокой житейской ценности. (…) Частый смотр держал её силы наготове, в состоянии мобилизации. (…) В обращении она пускала в ход бесподобное умение слушать, терпеливо и внимательно выслушивать всякий вздор, угадывать настроение, робкие или не находившие слов мысли собеседника и шла им на подмогу. Это подкупало, внушало доверие, располагало к откровенности. (…) Екатерина обладала в высокой степени искусством, которое принято называть даром внушения, умела не приказывать, а подсказывать свои желания, которые во внушаемом уме незаметно перерождались в его собственные идеи и тем усерднее исполнялись. (…) Но она больше привыкла работать над своими манерами и над способом обращения с людьми, чем над самой собой, над своими чувствами и побуждениями. (…) Недостаток нравственного внимания и самодеятельной мысли сбивали Екатерину с правильного пути развития, на который она была поставлена своей счастливой природой. (…) Она подмечала в себе слабости и недостатки с каким-то самодовольством, не прикрашивая их, называя настоящими именами, без малейшего угрызения совести, без всякого позыва к сожалению или раскаянию. (…) Древо самопознания без достаточного нравственного удобрения дало нездоровый плод – самомнение. (…) Как она сама была вся созданием рассудка без всякого участия сердца, так и в её деятельности больше эффекта, блеска, чем величия, творчества».[6]

Екатерина Великая – посредственность под маской величия. Она руководит людьми не с помощью характера (которого у неё нет), а с помощью коммуникационных методов и психологических приёмов. Она не руководит людьми, а манипулирует ими. В жизни Екатерины много шума и блеска, но мало творчества и величия. Мало лидерства.

Характерно, что по приказу Екатерины были арестованы, истерзаны и сосланы в Сибирь по-настоящему великие люди того времени – Николай Новиков и Александр Радищев, писатели и филантропы, публично осудившие крепостничество. Новиков и Радищев были люди с характером. В истории они навсегда останутся примерами великодушия, а Екатерина – примером себялюбия.

СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА

---

[1] С. Булгаков, Героизм и подвижничество. М., Вехи, 1909.

[2] И. Тургенев, Отцы и дети. Глава XVI.

[3] Cм. Н. Гоголь, Выбранные места из переписки с друзьями. СПб, Азбука-классика, 2008. Стр. 9.

[4] К. Чуковский, О Чехове. М., Русский путь, 2008. Стp. 35.

[5] Там же, стp. 54, 55, 70.

[6] В. Ключевский, История России. Глава 75.