Ницше родился 15 октября в Рёккене, недалеко от Лейпцига. Его отец, Карл Людвиг, и оба его дедушки были лютеранскими пасторами.

Карл Людвиг скончался в 35-летнем возрасте от наследственной болезни, которая сопровождалась сильными приступами мигрени. Фридриху в то время было всего 5 лет. Два года спустя скончался и младший брат, Людвиг Иозеф. Фридрих, его мать Франциска и сестра Элизабет, которая была моложе брата на два года, переселились в Наумбург.

В 14 лет Фридрих поступил в знаменитую гимназию «Пфорта». Он хотел стать музыкантом, но мать переубедила его.

Ницше страдал от бессонницы и мигрени, как его отец. За годы обучения в гимназии к этому прибавилось серьезное расстройство зрения.

В 20-летнем возрасте Фридрих поступил в Боннский университет на филологию и теологию, а затем перевёлся в Лейпцигский университет.

В Лейпциге он окончательно потерял веру в Бога, оставил занятия теологией, всецело посвятив себя филологии, греческому языку и литературе.

Ницше – филолог, говорящий притчами, образами, парадоксами и загадками. Он мыслит афористично.

Как-то раз, прогуливаясь по городу, он случайно забрёл в лавку старинных книг и приобрёл произведение Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Шопенгауэр пишет о Воле – безумной и страшной, – управляющей миром. Книга очень впечатлила молодого Ницше, страдания которого росли с каждым днём.

В 1868 году молодого учёного пригласили преподавать классическую филологию в Базельском университете, в Швейцарии. В то время Ницше подружился с Вагнером. Их объединяли увлечение искусством древних греков и любовь к творчеству Шопенгауэра.

В 1870 году, во время франко-прусской войны, Ницше был санитаром. Сопровождая вагон с ранеными, он заразился дизентерией и дифтеритом. В 1871 году Ницше вернулся в Базель, где возобновил преподавательскую деятельность.

В 1872 году он пишет «Рождение трагедии» – трактат, в котором излагает свой взгляд на дуалистические истоки искусства. В древнегреческом искусстве автор видит постоянную борьбу двух начал, дионисийского (хаотического) и аполлонического (разумного). По мнению Ницше, задача людей – переживать и осознавать дионисийскую сторону жизни.

В тридцатилетнем возрасте Ницше практически ослеп и начал испытывать страшные боли в желудке. Приступы паралича и мигрени, бессонница, слепота, рвота… Он предаётся отчаянию и впадает в цинизм.

Ницше встретил зиму 1876-1877 гг. в Сорренто, однако мягкий южный климат не облегчил его страданий. Затем какое-то время он вёл отшельническую жизнь в Генуе и в Швейцарских горах, в деревушке Зильс-Мария.

В 1878 году Ницше пишет «Человеческое, слишком человеческое», первую книгу, в которой выступает как нигилист. Эта книга – начало его борьбы с тем, что он некогда ценил. В предисловии, написанном 10 лет позднее, он говорит: «Почему отрекаюсь от всего, что почитал? Отрекаюсь и от самого почитания? Откуда во мне эта суровость, подозрительность, эта ненависть к собственным добродетелям? (…) Ты должен был стать себе хозяином, хозяином даже над своими добродетелями. Прежде они были твоими хозяевами; но им позволено быть лишь твоими инструментами (…). Ты должен (…) научиться пускать их в ход и снова отменять, сообразуясь со своей высшей целью».[1]

В 35 лет после периодических отпусков по болезни он вынужден уйти в отставку. Ницше пишет своему другу богослову, Францу Овербеку: «Sum in puncto desperationis [Я в отчаянии]. Dolor vincit vitam voluntatemque [Боль победила жизнь и волю]».[2]

В 1882 году он пишет «Весёлую науку», в которой появляется известный афоризм «Бог умер».

В это же время Ницше отправляется в Рим, где знакомится с Луизой Густавовной фон Саломе, российско-немецкой писательницей, философом и психоаналитиком. «Лу» родилась в Санкт-Петербурге в 1861 году в семье генерала русской службы Густава фон Саломе, прибалтийского немца по происхождению. Своим вольнодумством она покорила многих мужчин. Такой «коллекции» потерявших голову знаменитостей не встретишь ни в одной женской биографии. Лу была «Великой Русской революцией» в жизни Ницше, её боготворил и воспевал Рильке (несколько лет она была любовницей поэта, хотя и была старше его на 15 лет), ею восторгался Фрейд.

Ницше попытался сделать ей предложение, но она предпочла дружбу браку. Вскоре Ницше и Саломе поссорились и больше никогда не общались. Лу вышла замуж за преподавателя восточных языков Фридриха Андреаса. Брак был довольно странным: физической близости у супругов не было, её посещали молодые любовники, а служанка родила ребёнка от её мужа.

Пребывая в полном отчаянии, всего за 10 дней Ницше создал первую часть книги «Так говорил Заратустра» (1883), в которой он возглашает учение о сверхчеловеке. Кажется, Лу Саломе стала прообразом его Заратустры. Она воплощала собой ницшевское кредо – «Стань тем, кто ты есть!», или, другими словами, «Стань кем хочешь».

После «Заратустры» Ницше написал «По ту сторону добра и зла» (1886), «Антихрист» (1888) и «Ecce Homo» (1888).

В 1885 году его сестра Элизабет вышла замуж за ярого антисемита. Ницше, объявивший себя «анти-антисемитом», порвал со своей сестрой точно так же, как несколькими годами ранее порвал с юдофобскими кругами, близкими Вагнеру. Для Ницше антисемитизм – признак низкой, завистливой и трусливой натуры.

Болезнь Ницше только усугублялась. В 1887 году он писал Овербеку: «Десять лет болезни […]. Последние десять лет заставили меня в полной мере оценить, что значит быть одиноким».[3]

В 1888 году Ницше сошёл с ума. Овербек поместил его в Базельскую психиатрическую больницу, где Фридрих оставался до марта 1890 года, пока мать не забрала его к себе домой, в Наумбург. После смерти матери в 1897 году Фридрих не мог ни двигаться, ни говорить, и в таком состоянии пребывал до самой смерти в 1900 году.

Ницше был похоронен в старинной церкви в Рёккене.

ЛИЧНОСТЬ НИЦШЕ

Боль, одиночество, отчаяние – вот ключ к пониманию Ницше.

«Иногда целыми днями он не встаёт с постели, – пишет Стефан Цвейг. – Тошнота и судороги до беспамятства, сверлящая боль в висках, почти полная слепота. Но никто не войдёт к нему, чтобы положить компресс на пылающий лоб, никого, кто бы захотел почитать ему, побеседовать с ним, развлечь его».[4]

Одиночество… Ницше пишет сестре: «У меня нет ни Бога, ни друга (…). Если бы у меня был маленький круг людей, которые бы захотели выслушать и понять меня, – я был бы совсем здоров».[5] В своём Заратустре он жалуется: «Все говорят обо мне, собравшись вечером вокруг огня, но никто не думает обо мне!»[6]

Вместо того, чтобы освятить страдание христианской верой или освободиться от него путём нирваны (как Шопенгауэр), Ницше прячет свою боль под личиной жестокости. В своих книгах он отождествляет страдание с Жизнью, чтобы замаскировать собственную уязвимость. Ницше – символ страждущей личности, скрывающей собственное отчаяние. Его жестокость – всего лишь маска. «Всякий глубокий ум нуждается в маске»,[7] – говорит Ницше. «Я – одно, мои сочинения – другое»…[8]

«Я содрогаюсь, – пишет Ницше, – при мысли о всём несправедливом и неадекватном, что однажды будет претендовать на мой авторитет».[9] Тем не менее, Ницше ничего не сделал, чтобы читатель не принимал его маску за него самого. Напротив…

ЖИЗНЬ КАК ХАОС

 В 1872 году, в 28 лет, Ницше пишет «Рождение трагедии из духа музыки». Источник «здоровой» культуры он усматривает в сосуществовании двух начал: дионисийского и аполлонийского.

В древнегреческой мифологии Дионис – бог вина и плодородия. Аполлон – бог света. По Ницше дионисийское начало – это анархичная, необузданная, пьянящая, идущая из самых недр природы страсть жизни. Аполлоническое начало – это форма, порядок, гармония, граница и мера.

Аполлоническое начало противостоит дионисийскому как искусственное противостоит естественному, осуждая всё чрезмерное, непропорциональное. Тем не менее, эти два начала неотделимы друг от друга. По мнению Ницше, они оба борются в художнике и оба присутствуют в любом художественном произведении.

Дионис – божество первоначальной воли и жизни. В контексте дионисийского праздника мы не можем говорить о личностях, об отдельных существах, речь идёт о единой бесформенной массе опьянённых тел. Сила Диониса стирает всякую индивидуальность. Аполлон же выделяет индивида из некоего общего потока. По Ницше аполлонический принцип – это принцип индивидуализации.

В великих трагедиях драматурга Эсхила (525–456) («Прометей», «Агамемнон») эти противоположности находятся в наибольшей гармонии. Мы наблюдаем идеальный мир искусства, где через чистую аполлоническую образность выражается хаотическая дионисийская воля. В глазах Ницше это самый великий этап истории искусства вообще.

Начиная с Софокла (495–406) («Антигона», «Аякс», «Электра») великая трагедия, по мнению немецкого философа, постепенно деградирует. Софокл слишком много размышляет, слишком много рассуждает!

Смерть трагедии связана с фигурой Еврипида (480–406) («Медея», «Троянки», «Ифигения»). Еврипид – человек рассудка, у него всё ясно, в его трагедиях мотивы героев всегда понятны. Согласно Ницше, разум и посредственность – одно и то же.

Ницше спорит со всей немецкой эстетической традицией, оптимистически трактовавшей древнегреческое искусство как имеющее в своей основе аполлоническое, светлое начало. Он впервые говорит о другой Греции – трагической, хаотичной, волюнтаристской.

Та великая, классическая Греция, которую мы знаем и любим, Греция Сократа, Платона и Аристотеля, у Ницше оказывается ненастоящей, упадочной. Настоящая Греция – доклассическая, досократическая Греция, Греция аттической трагедии, Греция постоянной борьбы, Греция жестокая и страшная. В «Илиаде» Гомера Ницше видит аристократическую мораль. Аристократизмом он называет ту самую борьбу, соревнование.

С точки зрения Ницше, во имя высших ценностей Сократ осуждает жизнь, которую Дионис олицетворяет как таковую. По его мнению, Сократ вообще не любил искусство. Сократ – человек рассудка, человек знания! Злодей, утверждающий возможность исправления жизни посредством диктатуры разума. Как только приходит Сократ, как только воцаряется рациональность, инстинкт слабеет и уходит. Таким образом, Дионис оказался изгнанным из культуры, а Аполлон выродился в логический схематизм. Это насильственное искажение и есть причина кризиса философии и культуры.

Дионис – универсальная мера Ницше, мера ценностей, от которой он уже не избавится.

Ницше отказывается от Логоса, Смысла, Разума, Мудрости. Для него важны Инстинкт, Воля и Сила. Ницше идентифицирует Жизнь с Силой и Хаосом. «В начале было Слово» и «в Нём всё было сотворено», – говорит апостол Иоанн. Ницше, вслед за Шопенгауэром, говорит: «В начале была Воля», притом иррациональная и страшная.

Ницше ужасает, что после Платона у жизни появляются смысл и запредельная цель. Христианство подтверждает и укрепляет эту цель и этот смысл. Ницше отрекается от всей метафизики, начиная с Платона, и от христианства, «потому что христианство есть платонизм для народа».[10] Для Ницше разум, смысл, цель, идеал, мораль – это отрицание жизни.

Ницше – нигилист и волюнтарист. Не подчиняясь разуму, Воля становится инструментом самых низких инстинктов и оправдывает любую политическую идеологию – от крайне правого фашизма до крайне левого социализма.

Ницше считает, что прямо сейчас, то есть в его время, дионисийское начало, после многих веков гнёта, вновь возвращается в искусство. Вагнер – великий художник, в лице которого возрождается великая аттическая трагедия. Ницше очень любил Вагнеровскую оперу «Тристан и Изольда» и возлагал на композитора большие надежды. Книга «Рождение трагедии из духа музыки» восхваляет Вагнера. Сам Вагнер и его поклонники очень любили эту книгу.

В 1878 году, к тому времени, когда Ницше завершает работу над книгой «Человеческое, слишком человеческое», Вагнер сочиняет либретто к опере «Парсифаль». Они посылают друг другу на удивление противоположные произведения. Герои Вагнера спасают друг друга, тогда как в античной трагедии никто никого не спасает. В трагедии страдают, говоря страданию громкое «Да!» Это окончательный разрыв с Вагнером. Отныне возрождение дионисийского начала Ницше связывает лишь с самим собой.

По Шопенгауэру, от жизни, которая есть боль и страдание, можно защититься отрицанием собственной воли к жизни, своего рода нирваной. Шопенгауэр пессимист. Ницше – трагический пессимист: эта боль и есть Жизнь, и от неё не надо бежать. Шопенгауэр бежит от боли, выбирая путь аскезы. Ницше принимает боль, набираясь пьянящей смелости, чтобы смеяться и танцевать.

Восточная этика самоотречения Шопенгауэра не гармонировала с его же метафизикой всемогущества воли. Воля Ницше первична не только в метафизическом плане («В начале была Воля»), но и в этическом («Жить надо по Воле, а не против неё»).

Как мы уже знаем, отождествление боли с Жизнью в его книгах и есть для Ницше способ замаскировать собственную уязвимость, собственное страдание и отчаяние.

СМЕРТЬ БОГА

Смерть Бога есть центральное понятие философии Ницше. Бог мёртв! Эта фраза стала самым известным высказыванием немецкого философа. Впервые она появилась в книге «Весёлая наука» (1882). Автор рассказывает притчу о безумном человеке, который средь бела дня зажигает фонарь и бегает по рыночной площади, выкрикивая: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!» Безумец вбегает в смеющуюся толпу, пронзает её своим взглядом и восклицает: «Куда подевался Бог?… Мы его убили – вы и я! Мы все его убийцы!»

Ницше не пытается доказать, что Бога нет. Словами «Бог мёртв», он ставит диагноз: Бога убила Европейская цивилизация. Начиная впадать в безумие, приблизительно в 1890 году, он пишет: «Мама, я не убил Иисуса; он уже был мёртв».

С точки зрения Ницше, радостное знание («Весёлая наука») – это знание о том, что Бог умер. Это радостное знание, потому что оно делает богом самого человека.

В романе «Бесы» Фёдора Михайловича Достоевского, изданном в 1871 году, т.е. за 10 лет до появления «Весёлой науки», Кириллов уже говорил: «Если нет Бога, то я бог». Для Достоевского «смерть Бога» – драматический факт, для Ницше – жизненная программа.

Ницше поражала спокойная невозмутимость современников. Ему казалось, что они не осмыслили все преимущества отказа от идеи Бога. Ницше считал, что отказаться следует не только от христианства, но и от всего, что с ним связано. Речь идёт о переосмыслении всех ценностей, всех мировоззренческих установок Европы.

Смерть Бога является, по сути, смертью «Автора произведения». Оправдывается любое «прочтение» мира и человека.

СВЕРХЧЕЛОВЕК

Если перестаёт существовать идеальный образец человека, если исчезает идея его вечной и неизменной природы, он оказывается подвластным эволюции и рассматривается как «то, что дóлжно превзойти». Ницше достиг той точки, где смерть Бога – синоним исчезновения человека. Вместе с Богом умер и человек.

Сверхчеловек – термин, введённый Ницше в произведении «Так говорил Заратустра» (1882), для обозначения существа, которое по своему могуществу должно превзойти современного человека настолько, насколько сам современный человек превзошёл обезьяну. Ницше ожидал становления нового мира и новой породы, выросшей из человека, но переросшей его, – породы сверхчеловека.

Ницше ценит в человеке только то, что он «мост», переходное состояние на пути к cверхчеловеку. Смысл человека – сверхчеловек.

Основная характеристика сверхчеловека – жажда власти. Сверхчеловек хочет быть выше всех, господствовать над «чернью», править миром. По Ницше «великая личность», «благородный человек», «аристократ» – это властолюбивое существо без морали, добродетели и сострадания.

Ницше не националист, его «раса господ» должна быть интернациональной. Он почитает не государство, а отдельных героев. Несчастье целой нации, говорит он, значит меньше, чем страдания великой личности.

Хотя роман Достоевского «Преступление и наказание» Ницше упоминает дважды, он вряд ли видел в Раскольникове прообраз сверхчеловека. Раскольников и сверхчеловек – две совершенно разные натуры, практически антиподы. Раскольников полностью лишён какой-либо силы; он нищий студент, терзаемый сомнениями. Он жаждет власти, но жажда эта проистекает от глубокого чувства собственной ущербности. Даже преступление своё Раскольников совершает, чтобы доказать себе самому, что он хоть чего-то стоит. Сверхчеловек – не Раскольников из «Преступления и наказания» (1866), а Пётр Верховенский из «Бесов» (1872). Над «Бесами» Достоевский работал как раз в то время, когда Ницше начал писать свои труды. Достоевский не знаком с Ницше, но предвосхищает его.

Ницше старался совместить идею cверхчеловека с идеей «вечного возвращения», которая пришла ему в голову ещё в 1881 году, т.е. до того, как он представил своё учение о сверхчеловеке. «Вечное возвращение» – миропорядок, в соответствии с которым всё, что происходило в мире, без конца и без начала повторяется в нём. Важно, чтобы любой человек был готов бесконечное число раз прожить одну и ту же жизнь. После раскрытия сверхчеловека вечное возвращение обретает более точное содержание: возвращается только тот, кто создал предпосылку для возвращения: сверхчеловек. Вот и весь смысл жизни по Ницше: быть вечно возвращающимся сверхчеловеком.

ПОСЛЕДНИЙ ЧЕЛОВЕК

Ницше радуется тому, что цивилизация «убила» Бога, но жалуется на то, что многие люди – те, кто ищет духовного и материального комфорта – ещё придерживаются ценностей, произведённых христианством. По мнению немецкого философа, «последний человек» – это цель, которую, по всей видимости, поставила перед собой Европейская цивилизация.

Образ последнего человека наиболее полно представлен в прологе «Заратустры». Последний человек Ницше – антипод сверхчеловека. Последний человек – пацифист и конформист. В обществе последних людей больше нет различий между правителем и подданным, сильным и слабым, гением и посредственностью. Социальные конфликты и проблемы сведены к минимуму. Все живут одинаковой жизнью и пребывают в «поверхностной» гармонии. Оригинальные идеи отсутствуют. Индивидуальность и творчество подавляются.

Последний человек по-прежнему продолжает взваливать на себя бремя старых ценностей. Тем не менее, осознав всю их ничтожность (Бог умер), он пытается забыться в суетной деловитости, в погоне за прибылью и острыми ощущениями.

Необходимо раз и навсегда освободиться от традиционных ценностей, от остатков христианской цивилизации. Стань кем хочешь! Будь творцом самого себя! Все последствия смерти Бога должны проявиться в полной мере!

КРИТИКА ХРИСТИАНСТВА

Христианство должно быть осуждено за отрицание ценности «прекрасной звероподобности, инстинктов войны и завоевания, обожествления страсти, мести, гнева, чувственности».[11] Все эти хорошие вещи христианство объявляет плохими.

Христианство стремится смирить человеческое сердце, но Ницше утверждает, что это ошибка: дикий зверь, будучи укрощён, теряет своё великолепие.

Ницше видит в мировой истории извечное противоборство двух сил – «активных» и «реактивных». Активные постоянно самоутверждаются, а реактивные способны лишь реагировать на внешние импульсы. Этим двум силам соответствуют две разновидности морали – «мораль господ» и «мораль рабов». Мораль господ создаётся как утверждение Жизни. Мораль рабов – плод затаённой зависти, ненависти к господам, проистекающей из чувства бессилия, униженности и страха.

Мораль рабов – мораль «рессентимента». Рессентимент – это скрытая ненависть, которую слабые испытывают к сильным. История христианства – история завистливого и озлобленного раба. Мораль рабов – самозащита: я боюсь, что мой сосед обидит меня, поэтому делаю вид, что люблю его. Если бы я был сильнее и храбрее, я бы открыто презирал его. Чтобы держать сильных в узде, христиане придумали жалость и сострадание.

Ницше испытывал ко всему ненависть и страх, поэтому не мог себе представить искренне любящего человека. Его «благородный» человек, которого он видел и в себе самом, полностью лишён сострадания, безжалостен, хитёр, зол, занят лишь своей собственной властью.

ЖИТЬ ПО НИЦШЕ

Ницше создал тип политического волюнтариста – сверхчеловека.

Сверхчеловек хочет быть выше всех, господствовать над «чернью», править миром. Его цель – власть. Для достижения этой цели он готов на всё.

Сверхчеловек – нигилист. Он отрицает истину, благо, красоту, любовь и милосердие. Он отрицает разум, сердце, совесть и добродетель.

Сверхчеловек верит только в свою волю. Он не верит в идеологию (либерализм, коммунизм, фашизм, гендеризм), но не презирает её: она может быть полезной для оправдания его власти и преступлений.

Сверхчеловек читает Ницше; последний человек – Руссо. Сверхчеловек знает, как управлять массами; последний человек – как быть массой. Сверхчеловек плюёт на разум во имя Воли; последний человек – во имя Сердца. Сверхчеловек – волюнтарист; последний человек – сентименталист. Гордый хозяин и счастливый раб…

Средства массовой информации проповедуют культ «элиты», особого класса личностей, «профессионально» управляющих миллиардами простых смертных. В то же время активно пропагандируется культ последнего человека, счастливого потребителя, которому нечего создавать. Современная культура гордится и теми, и другими.

СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА

---

[1] Ф. Ницше, Человеческое, слишком человеческое. Предисловие, 6

[2] Ф. Ницше, Письмо Овербеку от 18 сентября 1881 года.

[3] Ф. Ницше, Письмо Овербеку от 12 ноября 1887 года.

[4] С. Цвейг, Фридрих Ницше.

[5] Ф. Ницше, Письмо сестре от 8 июля 1886 года.

[6] Ф. Ницше, Так говорил Заратустра. Часть 3. Об умаляющей добродетели, 2.

[7] Ф. Ницше, По ту сторону добра и зла.

[8] Ф. Ницше, Ecce Homo. Почему я пишу такие хорошие книги, 1.

[9] Ф. Ницше, Письмо Мальвиде фон Мейзенбуг от июня 1884.

[10] Ф. Ницше, По ту сторону добра и зла, Предисловие.

[11] Б. Рассел, История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности до наших дней. М., 2008. С. 914.