“Спешите делать добро”.

О Федоре Петровиче Гаазе упоминал Достоевский в третьей части «Идиота»: «В Москве жил один старик, был “генерал”, то есть действительный статский советник с немецким именем; он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам, каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьевых горах ее посетит “старичок генерал”. Он делал свое дело в высшей степени серьезно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных, которые окружали его, останавливался перед каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал почти никогда никому, звал их всех “голубчиками”. Он давал деньги, присылал необходимые вещи — портянки, подвертки, холста, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного, с полным убеждением, что они будут их дорогой читать и что грамотный прочтет неграмотному. Про преступление он редко расспрашивал, разве выслушивал, если преступник сам начинал говорить. Все преступники у него были на равной ноге, различия не было. Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Если замечал какую-нибудь ссыльную женщину с ребенком на руках, он подходил, ласкал ребенка, пощелкивал ему пальцами, чтобы тот засмеялся. Так поступал он множество лет, до самой смерти; дошло до того, что его знали по всей России и по всей Сибири, то есть все преступники. Мне рассказывал один бывший в Сибири, что он сам был свидетелем, как самые закоренелые преступники вспоминали про генерала, а между тем, посещая партии, генерал редко мог раздать более двадцати копеек на брата».

Иоганн Фридрих Гааз (Johann Friedrich Gaass), родившийся в 1780 г. в Бад-Мюнсте- райфеле (Рейнская область, Германия) и умерший в 1853 г. в Москве, сделал все, что мог, для улучшения положения заключенных в России, к нему тянулись люди, в его похоронах (похоронах католика в православной столице) участвовало больше 20 тысяч человек.

Гааз учился философии, математике, медицине в Йене, Геттингене и Вене. «Как студент, изучавший медицину, философию, естественные науки, он сформировался, совсем в духе тогдашнего времени, всесторонне – по многим направлениям и был в тесном контакте с натурфилософами круга Шеллинга, чьи идеи его привлекали и оказывали на него сильное влияние.

Гааз бы приглашен в качестве врача в Москву князем Репниным, которого он в Вене вылечил от глазной болезни. Его чтили самые знатные, самые богатые и самые просвещенные москвичи; с ним приятельствовали сановники, литераторы, светские дамы, ученые… Но он прежде всего спешил к своим больным; он посвящал все свои душевные силы, мысли, время и заработки беднейшим из бедных, бесправным, униженным, обездоленным людям.

В 1894 г. был опубликован «Рассказ старшего садовника» А.П. Чехова. В образе героя рассказа нашли отражение некоторые черты Федора Петровича Гааза: «Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег не брал, и странное дело, когда у него умирал пациент, то он шел вместе с родственниками за гробом и плакал.» О Гаазе Чехов неоднократно вспоминал во время и после своего путешествия на «кандальный остров» Сахалин, где он воочию встретился с жизнью и смертью каторжан и услышал немало преданий о «святом докторе».

В 1897 г. знаменитый юрист А.Ф. Кони выпустил небольшую, но правдивую книгу о состоянии тюремного дела в России и роли Гааза в пересмотре некоторых вопиющих сторон тюремной жизни. Упомянув о заслугах Говарда, английского человеколюбца, который привлек внимание общественности, печати, парламента к состоянию тюремного дела в Англии, отмеченных при открытии 3 июня 1890 г. в Петербурге IV международного тюремного конгресса, Кони совершенно справедливо задался вопросом: а есть ли в России такого масштаба деятели? И отвечает: «Одним из таких деятелей был доктор Федор Петрович Гааз. Не уступая в своем роде и на своем месте Говарду, человек цельный и страстно-деятельный, восторженный представитель коренных начал человеколюбия, он был поставлен далеко не в такие условия, как знаменитый английский филантроп. Последнему достаточно было встретить, проверить и указать зло, чтобы знать, что данный толчок взволнует частный почин и приведет в движение законодательство. Ему достаточно было вспахать почву, и он мог быть спокоен за судьбу своих усилий: сеятели и жнецы найдутся. Но Гааза окружали косность личного равнодушия, бюрократическая рутина, почти полная неподвижность законодательства и целый общественный быт, во многом противоположный его великодушному взгляду на человека. Один, очень часто без всякой помощи, окруженный неуловимыми, но осязательными противодействиями, он должен был ежедневно стоять на страже слабых ростков своего благородного, требовавшего тяжкого и неустанного труда, посева».

Ф.П. Гааз еще при жизни стал человеком-легендой. Его подвижническая деятельность резко контрастировала с косностью и бюрократизмом российского правосудия, раздражала чиновников непонятной для них душевной и материальной щедростью по отношению к заключенным. Гааз все свои нажитые капиталы пожертвовал на устройство Полицейской больницы для бесприютных, помощь заключенным, организацию школы для арестантских детей, добивался пересмотра приговоров невинно осужденных.

В 1909 г. перед зданием бывшей полицейской («Гаазовской») больницы был открыт памятник работы скульптора Н.А. Андреева. Имя Гааза неизменно значилось во всех российских и советских энциклопедических словарях, но явно находилось на периферии общественного внимания: милосердие, бывшее смыслом глубоко религиозного человека, в Советском Союзе оказалось не в чести.

Почему этот человек, чья биография была известна всей Москве первой половины XIX в., встречала глубокую благодарность тысяч арестантов, прошедших через этап пересыльной тюрьмы на Воробьевых горах, за облегченные кандалы, за отмену «прута», слова утешения, обрастала мифами и легендами, заинтересовал Льва Копелева, диссидента и правозащитника в ХХ веке? Лев Зиновьевич Копелев, ученый-германист, писатель, начал книгу о Гаазе в 1976 г., когда не было и намека на потепление обстановки в стране. Через рассказы детства, опыт заключения, позволивший глазами Гааза взглянуть на ужасы тюремного бытия, чтение брошюры А.Ф. Кони, сохранившейся у товарища, который принес ее в больницу Копелеву, – все это, причудливо сплетясь, освободило Копелева от идеологии беспощадного революционного насилия, которым он был увлечен в юношеские годы. Пришла осознанная необходимость говорить о Гаазе как о символе бескорыстного милосердия.

Немецкий писатель Генрих Белль в предисловии немецкого издания книги Копелева о Гаазе подчеркивает: «Гааз учит нас различать добродушие (которое в большинстве случаев есть компонент лености) и доброту, которая беспокойна и предполагает глубину чувств».

В 2005 г. в России была учреждена медаль Федора Гааза – ведомственная награда Федеральной службы исполнения наказаний России. Наиболее известная межобластная больница уголовно-исполнительной системы России носит имя Федора Петровича Гааза.

Гааз сделал неправдоподобно много для одной человеческой жизни, отдавая всего себя защите не только телесного здоровья, но также прав и человеческого достоинства осужденных. Много сил отдал он также заботе о духовном здоровье своих подопечных, на свои средства приобретая для них душеполезную литературу. Его самоотверженность в служении Богу и людям сводит на нет разделяющие людей национальные и конфессиональные различия. Протоирей Александр Мень поставил личность доктора Гааза в один ряд с личностями Андрея Рублева и Сергия Радонежского: «На самом деле Судья будет спрашивать нас не о теоретических убеждениях или мистических видениях, а о том, что мы сделали для Его меньших братьев».

Стал широко известен его девиз «Спешите делать добро», высеченный на его надгробном камне. Легендарная личность доктора Гааза предстает перед нами как личность посредника между народами России и Германии, между социальными слоями богатых и бедных, между католической и православной конфессиями, между учеными наших стран.