КРИТИКА ПРОЕКТА ЗАКОНА ЛИТОВСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ОБ ИСКУССТВЕННОМ ОПЛОДОТВОРЕНИИ

Проект закона Литовской Республики об искусственном оплодотворении никогда не станет законом в собственном смысле этого слова. Он не станет законом, потому что обладает не рационально-научным, а чисто идеологическим характером.

1. В статье 2 читаем: “Все вопросы, касающиеся искусственного оплодотворения женщины, должны решаться в первую очередь с учетом интересов будущего ребенка, однако все решения должна принимать сама искусственно оплодотворяемая женщина, за исключением случаев, предусмотренных настоящим законом”.

Сказано, что в вопросах искусственного оплодотворения в первую очередь надо учитывать интересы ребенка. Но когда мы обращаемся к науке, нам отвечают, что интересы ребенка – физические[1] и психические – в том, чтобы его зачатие совершалось не в пробирке, а в утробе матери.

Упоминать интересы ребенка в самом начале документа – значит манипулировать общественным мнением. “Интересы ребенка” – это чисто демагогическая формула, которая, кстати, напоминает мне преамбулу Конституции СССР с ее фантасмагорической защитой “подлинной демократии для трудящихся масс”.

В проекте сказано, что хотя в первую очередь учитываются интересы будущего ребенка, все решения должна принимать сама искусственно оплодотворяемая женщина. Значит, у ребенка есть “интересы”, а у матери есть “права”. Здесь чувствуется, что совершается какая-то несправедливость. Но для юриста важно другое – важно то, что на практике “интересы” ничего не стоят и ничего не значат там, где есть “права”. Юрист сразу понимает, что формула “в первую очередь надо учитывать интересы ребенка” – это “законодательная шутка”.

В той же статье написано, что все решения принимает искусственно оплодотворяемая женщина, за исключением случаев, предусмотренных настоящим законом. Закон определяет границы, за пределами которых будущая мать не свободна действовать. Но здесь, именно здесь, начинается власть врачей, власть членов комитетов по искусственному оплодотворению или служащих Министерства здравоохранения.

Опыт стран, где законы, как и рассматриваемый здесь проект, широко позволяют искусственное оплодотворение, показывает, что самые тяжелые нарушения закона остаются ненаказанными. Это типично для Испании. Там врачи смеются над законом, и члены Народной Комиссии по искусственному оплодотворению просто отказываются привлекать своих коллег к уголовной ответственности.

Во многих странах государственные служащие решают вопросы искусственного оплодотворения в согласии с директивами, которых никто из граждан не знает. Создается “практика” – практика врачей и практика государственных служащих, – и о законе никто уже не вспоминает. Это типично для Германии, где закон охраняет ребенка с момента зачатия, но правительство его безнаказанно нарушает. В итоге – полный произвол, вседозволенность. Кажется, в Великобритании Правительственному Комитету уже был представлен запрос относительно экспериментальной имплантации человеческого эмбриона в матку животного с целью изучения иммунологических реакций[2]. По этому случаю стоит вспомнить слова Честертона: “Безумец – не тот, кто потерял разум, а тот, кто потерял все, кроме разума”.

В проекте литовского закона отсутствуют уголовные распоряжения. В Испании и во многих других странах по крайне мере они есть. Другое дело, что они на практике не применяются. Отсутствие уголовных распоряжений в проекте литовского закона – это еще одно свидетельство идеологического, а не юридического характера этого документа.

2. В статье 3§1 мы читаем: Искусственное оплодотворение женщины – это методы лечения. Об искусственном оплодотворении как о “методе лечения” говорится также в статье 5§1 и в Пояснительной грамоте.

На самом деле, “лечить” – значит выправлять естественные процессы и помогать им, но это не значит – заменять их искусственными процессами.

Говорить о “лечении” в подобном контексте – это обман: искусственное оплодотворение никого не “лечит”.  Но слово “лечить” звучит красиво, милосердно, зато слово “подменять” – ужасно и “неэкологично”.

Говорить о “лечении” – значит манипулировать общественным мнением не меньше, чем говоря об “интересах ребенка”.

Для авторов проекта слово “лечение” важно не только для того, чтобы произвести психологический эффект на граждан, но и еще с точки зрения социальной помощи, которую может оказать государство женщинам, желающим завести ребенка путем искусственного оплодотворения. Понятно, что государство помогает больным, а не здоровым гражданам. Для авторов проекта важно подчеркнуть идею, что бесплодные люди нездоровы. Но в результате, деньги налогоплательщиков пойдут уже не на лечение по-настоящему больных людей, а на искусственное оплодотворение. А я не уверен, что граждане Литвы на это согласятся.

3. В статье 3§2 мы читаем: Эмбрион – ранняя стадия развития человеческого организма от оплодотворения до 8-ой недели беременности женщины. Здесь создается впечатление, что после 8-ой недели беременности эмбрион становится чем-то или кем-то другим. В статье 8§1 написано: Эмбрионы in vitro могут выращиваться не более чем 14 дней после оплодотворения. 

Здесь создается “другое” впечатление, а именно – что через 2 недели после оплодотворения эмбрион обретает новое достоинство, и уже неприлично выращивать его в пробирке.

Подобные цифры – 8 недель, 2 недели – не могут не смущать юристов, ведь закон, чтобы стать правом, обязательно основывается на научных данных. Право не может иметь в качестве фундамента произвольные цифры, с научной точки зрения ничего не значащие, особенно тогда, когда речь идет о людях, об их физической целостности.

Право обязательно обращается к науке, и наука – современная генетика – говорит, что 2,3,4,8,10,20 недель – в нашем контексте для генетики абсолютно ничего не значат, ведь никакие существенные изменения не происходят в процессе развитии человеческого существа с момента его зачатия. Знаменитый французский генетик, 40 лет назад открывший причины синдрома Дауна, профессор Жером Лежен, в своем выступлении в Академии Нравственных и Политических наук Франции 1 октября 1973 г. заявил: “Начало жизни человеческого существа относится к моменту зачатия. С этого момента оно совершенно и уникально”.

В своем выступлении в Хельсинки 21 апреля 1991 г. он добавил: “Человек не был бы человеком, если бы не был зачат человеком. Он просто не принадлежал бы к нашему роду. Если закон настолько ложен, что решается утверждать, будто бы изначально человеческое существо таковым не является – то это вовсе не закон. Это можно назвать манипуляцией общественным мнением, капитуляцией парламента, результатом воздействия господствующей идеологии, но только не утверждением истины. Вы не обязаны признавать науку. Вы можете сказать: мы предпочитаем быть необразованными, мы отказываемся от новых открытий. Это позиция. Я бы сказал: это политически корректная позиция во многих странах. Но эта точка зрения враждебна науке, а наука не терпит обскурантизма”[3].

В Рекомендации 1046 Парламентской Ассамблеи Совета Европы от 1986 г. утверждается, что с момента оплодотворения яйцеклетки человеческая жизнь развивается таким образом, что нельзя делить процесс развития по частям и необходимо защитить эмбрион с первого момента. В Рекомендации 1100 от 1989 г. опять признается неизменность генетической и биологической идентичности человеческого существа со времени зачатия.

“Если закон настолько ложен, что решается утверждать, будто бы изначально человеческое существо таковым не является – то это вовсе не закон”, – говорит Лежен. Человек есть человек в самый момент зачатия, а не через 2 недели после зачатия, как это косвенно утверждают британский и испанский законы, не охраняющие эмбрионы в этот двухнедельный период.

Человек есть человек в самый момент зачатия. Это не наше мнение, это не чья-то точка зрения, это – факт, основанный на открытиях науки, совершенных более чем 30 лет назад. И молчать об этом мы не можем: самый маленький человеческий зародыш не уступает в достоинстве премьер-министру Литвы или королеве Великобритании.

С точки зрения науки хранить in vitro человеческий эмбрион или президента Литовской Республики – это одно и то же.

Вот почему статьи 3§2 и 8§1, основанные на идее поэтапного развития человеческого существа, не имеют под собой рационального фундамента.

Вот почему не имеет рационального фундамента статья 5§5 о так называемом “избытке” эмбрионов, косвенно позволяющая преднамеренное уничтожение человеческого существа или его замораживание, или использование в рамках научных исследований, словом,  сводящая человеческую жизнь к роли “биологического материала”.

Вот почему название “Охрана эмбрионов” (статья 8)  звучит крайне цинично.

Вот почему в Пояснительной грамоте правильно сказано, что учтено именно “мнение” европейских специалистов, ведь “научные демонстрации” европейских специалистов как раз не учтены.

Повторяем, речь идет не о проекте закона, а об идеологическом заявлении. Для юриста это точно. Скажу больше – такое унижение права противно и крайне опасно. Безнравственность законодателя является лучшим стимулом для безнравственности гражданина. Граждане все меньше и меньше доверяют праву, его обязательность постепенно исчезает, его педагогическая функция умирает. Но если нет доверия к праву, то не будет и правового общества. Будет война всех против всех. Подобное можно наблюдать везде – в политике, в бизнесе, в сердце самого общества.

4. В статье 5§3 написано: Искусственно оплодотворена может быть только совершеннолетняя женщина, заключившая брак или зарегистрировавшая партнерство.

В Норвегии искусственное оплодотворение позволяется лишь в рамках законного брака. И это лучше, поскольку проект литовского закона лишает ребенка права родиться в стабильной семье.

Проект не исключает гомосексуального партнерства, которое, по всей вероятности, в скором будущем будет признано в Литве, поскольку оно уже признано во многих странах Европы. Вполне возможно поэтому, что в Литве получится то, что уже происходит в Эстонии, где производят детей для финок-лесбиянок за 2333 евро. Можно возразить, что литовский закон – это закон для бесплодных (ср. статью 5§1), а не для лесбиянок, которые сами по себе не бесплодны. Но дело в том, что слово “бесплодие” хитрый судья может толковать шире: например, сказать, что хотя лесбиянки сами по себе не бесплодны, их союз сам по себе обречен на бесплодие.

5. В статье 8§2 написано: Биомедицинские исследования с использованием эмбрионов могут производиться только в случаях и порядке, предусмотренных законом об этике биомедицинских исследований.

В таких странах, как Германия, Норвегия, Дания и Португалия закон обеспечивает юридическую охрану человеческого эмбриона с момента зачатия. В этих странах запрещаются исследования с использованием эмбрионов. Непонятно, почему в проекте литовского закона нет полного и ясного запрета на подобные исследования. Ценность человека выше ценности науки, и, конечно, выше амбиций ученых.

6. В статье 9§5 читаем: Эмбрионы и половые клетки не могут служить объектом для гражданских сделок.

Проект закона запрещает сделки, но никак не обеспечивает защиту эмбрионов. Литва не самая богатая страна в Европе. В Литве эмбрионы будут стоить дешевле, чем во многих странах Европы…

7. Cтатья 15§4 гласит: Дети, зачатые путем искусственного оплодотворения, по достижении совершеннолетия имеют право знать о том, что они были зачаты таким путем.

Если авторы проекта предоставляют детям “право” знать об их искусственном зачатии, значит, они признают, что искусственное оплодотворение – это такой поступок, о котором можно умолчать, т.е. поступок, которого можно стыдиться.

Мне кажется, в этой статье раскрываются всё лицемерие искусственного оплодотворения. В случае усыновления подобных юридических распоряжений нет. Они просто не нужны. В Европе тайное усыновление не практикуется, усыновление не считается чем-то постыдным. Напротив, им гордятся.

Хотя дети, разумеется, имеют право знать о том, как их зачали, можно легко представить себе психологические проблемы, которые могут возникнуть после “раскрытия тайны”, особенно в случае гетерологического искусственного оплодотворения. Ведь рождающийся ребенок будет обладать биологической идентичностью, которая не совпадает с идентичностью социальной. Взаимоотношения с родителями, возможно, испортятся, когда ребенок узнает, что он был зачат в пробирке, что один из родителей не является родителем, и что донор-отец останется неизвестным.

Заключение

Главная проблема нашего времени состоит в отрицании законов человеческой природы. Новый человек стремится преодолеть свою природу, “переродить” себя. В этом безумном и отчаянном стремлении право теряет свою рациональную основу и становится всего лишь инструментом преобладающей идеологии.

Права человека толкуются сегодня с точки зрения индивидуализма. В Советском Союзе они толковались с точки зрения социализма. Пришло время отказаться от идеологии и толковать права человека с точки зрения самой природы человека.

Тем, кто ставит под сомнение способность разума познать принципы человеческой природы и подлинной человеческой жизни, можно порекомендовать международный бестселлер Стивена Кови о семи привычках высокоэффективных людей.

Кови пишет: ”Существуют принципы (…), естественные законы человеческого бытия, столь же реальные, неизменные и неоспоримые в человеческом плане, каким является, например, закон притяжения в физическом измерении (…) Реальность таких принципов, или естественных законов, становится очевидной всякому, кто мыслит достаточно глубоко и изучает циклы общественной истории. Эти принципы выходят на поверхность снова и снова, и в зависимости от того, насколько общество признает их и живет в гармонии с ними, ведут его или к выживанию и процветанию, или к дезинтеграции и разрушению. Принципы, о которых я говорю, – это не какие-то эзотерические, таинственные или религиозные идеи (…) Они составляют часть большинства существующих в наше время крупных религий, а также социальных философских учений и этических систем. К тому же они самоочевидны, и в их реальности легко может убедиться любой человек. Эти принципы, или естественные законы, фактически составляют часть человеческого бытия, сознания, совести. Они, судя по всему, существуют во всех людях, независимо от социального научения и отношения к ним, хотя могут быть подавлены и лишены силы привычками и небрежностью”.

“Разумеется, мы не можем знать все. Наше осознание правильных принципов сдерживается недостаточным пониманием истинной природы окружающего нас мира и огромным потоком модных философских систем и теорий, идущих вразрез с правильными принципами. Эти теории существуют лишь некоторое время, а затем, подобно своим предшественникам, не выдерживают испытания временем, потому что строятся на ложном фундаменте”.

“Принципы (…) обладают точностью, постоянством, гармоничностью и силой (…) Принципы неизменны. Мы можем положиться на них. Принципы ни на что не реагируют. Они не раздражают нас и относятся к каждому совершенно одинаково; не разводятся с нами и не убегают с нашими лучшими друзьями; не предлагают кратчайших путей и быстрых решений; не зависят от поведения других людей, от окружающей обстановки или веяний моды. Принципы не умирают. С ними так не бывает, что сегодня они есть, а завтра их нет. Им не страшны ни пожары, ни землетрясения, их невозможно украсть”.

“Принципы – это глубокие фундаментальные истины, связывающие разные поколения. Они плотно вплетены в ткань жизни, обеспечивая ей гармоничность, последовательность, красоту и прочность”.

“Мы можем чувствовать себя в безопасности даже среди людей или обстоятельств, противоречащих принципам, потому, что знаем, что они (принципы) неподвластны им, и это многократно подтверждалось на протяжении всей истории человечества”…

—————————————————————————-

[1] 10% детей, рожденных в результате оплодотворения in vitro с переносом эмбриона, страдают от синдрома Beckwith-Widemann или синдрома Angelmann (Ср. DeBaun MR, Niemitz EL, Feinberg AP. Association of in vitro fertilization with Beckwith-Wiedemann syndrome and epigenetic alterations of LIT1 and H19. American Journal of Human Genetics 2003; 72: 156-60. It took 20 years to attempt the quantification of the risk of congenital abnormalities amongst IVF children; Sutcliffe AG. Health risks in babies born after assisted reproduction. BMJ 2002; 325:117-118. See also Winston RML, Hardy K. Are we ignoring potential dangers of in vitro fertilization and related treatments? Nature Cell Biology. 2002 Oct 4 Suppl: s14-18. Strangely enough, one of the voices now urging caution is a flamboyant IVF researcher who helped to produce Louise Brown and who pioneered embryo screening, Professor Lord Robert Winston. In a special supplement on human fertility in the leading journals Nature Cell Biology and Nature Medicine last year, Winston wrote: “Reports of a treatment that leaves almost 10 per cent of children handicapped in some way must not be dismissed as a mere statistical quirk.” He even went on to attack his colleagues’ tendency to dismiss negative findings. “Patient desperation, medical hubris and commercial pressures should not be allowed to be the key determining features in this generation of humans.”

[2] Элио Сгречча, Виктор тамбоне. Биоэтика, учебник. Москва, 2002.

[3] International Conference “Child-Family-State: Scientific Progress and Human Rights”. Helsinki, April 21, 1991.