“Всё видел я, и всё одно лишь было”.

Владимир Соловьев – потрясающий пример лидерства в сфере философии. Почти все крупные мыслители русского Ренессанса начала XX века, в том числе Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Павел Флоренский, Вячеслав Иванов и Александр Блок, писали под его влиянием.

Согласно Соловьеву, абсолютное первоначало едино. Будучи единым, оно должно включать все, но в форме единства. Поэтому абсолютное перво­начало определяется как положительное всеединство.

В результате греха по­терялось единство мироздания. Отпавший от божественного единства мир есть хаос разрозненных элементов. Но мир сохраняет смутное стремление к идеальному всеединству, его осуществление есть смысл и цель мирового процесса. “Для Соловьева, – пишет Николай Бердяев, – отпадение мира от Бога есть распадение его на враждующие начала. Эгоистическое самоутверждение и отчуждение суть главные признаки падения человека и мира. Но каждое из отделившихся от высшего центра начал заключает в себе частичную истину. Воссоединение этих начал с подчинением их высшему божественному нача­лу есть достижение всеединства”.

С целью достижения всеединства необходимо познать всю действи­тельность, т. е. действительность в ее максимально обобщенном единстве и максимально конкретном множестве. “Частное бытие, – пишет Соловьев, – идеально или достойно, лишь поскольку оно не отрицает общего и дает ему место в себе, и точно так же общее идеально и достойно в той мере, в какой оно дает в себе место частному”.

“Всеединство, – говорит Бердяев, – мыслится не абстрактно, а кон­кретно, с внесением в него всех индивидуальных ступеней. Так, в теории по­знания эмпиризм, рационализм и мистицизм являются отвлеченными нача­лами, которые ложны в своем исключительном самоутверждении, но заклю­чают в себе частичные истины, которые войдут в целостное познание… Так, гуманизм в своем исключительном самоутверждении есть заблуждение и неправда, но в нем есть и большая истина, которая вхо­дит в богочеловеческую жизнь. В преодоление “отвлеченных начал” входит то, что было истин­ного в предшествующем. Вл. Соловьев говорит, что для того, чтобы преодо­леть неправду социализма, нужно признать правду социализма. Но стремится он всегда к целостности, он хочет целостного знания”.

Всеединство, как его понимает Соловьев, связано с добродетелью справедливости, ее цельностью и всеобъемлемостью. Именно справедли­вость, по мнению Вячеслава Иванова, “была основною добродетелью Со­ловьева-деятеля и Соловьева-мыслителя. Справедливость эта, – продолжает он, – была… христианским радостным любованием на все и благоговейным вниманием ко всему… Справедливость Соловьева была его живым иконопочитанием”.

Философская система всеединства является важным шагом на пути к решению проблемы “смысла”. “Разумность  какого-нибудь факта,  – говорит Соловьев, – и состоит лишь в его взаимоотношении со всем, в его единстве со всем; понять смысл или разум какой-нибудь реальности, какого-нибудь факта ведь и значит только понять его в его взаимоотношении со всем, его всеединстве”.

Соловьев – философ всеединства. Он стремился к единству во всем. По Соловьеву, подлинное единство требует признания действительности в ее максимально обобщенном единстве и в ее максимально конкретном множестве. Эти философские стремления Соловьева очень актуальны. Единство во множественности и многообразии и есть главная задача современного мира.

• Всеединство физическое: Соловьев был сторонником универсализма, но не отрицательного, космополитического, безнародного, а положительного, или сверхнародного. По Соловьеву, различные народности суть различные органы в целом теле человечества.
• Всеединство историческое : Соловьев объединяет все доброе, что было, ест, и будет, включая доброе, скрытое во зле. Как искатель жемчуга, он ищет добро во всем, чтобы подчинить его божественному началу и дать ему смысл. Соловьев хочет дать философский смысл всемирной истории.
• Всеединство социальное : «Соловьев, – говорит Бердяев, – всегда стремился к осуществлению христианской правды не только в жизни личной, но и в жизни общественной и резко восставал против дуализма, который признавал евангельскую мораль для личности, для общества же допускал мораль звероподобную». По Соловьеву, Царствие Божие есть задание человека, а не пассивное состояние его души. Оно – задание не только индивида, но и всего человечества.
• Всеединство религиозное : В «Третьей речи о Достоевском» (Достоевский умер в 1881 г.), произнесенной 19 февраля 1883 г., Соловьев говорит, что задача России – синтез и примирение. Когда великий грех разделения церквей совершился в Византии, рождалась Россия для его искупления. Россия была искони поставлена между двумя врагами: нехристианским востоком и западной формой христианства – латинством. Борьба и победа над обоими врагами была необходима для образования государственного тела России. Теперь, когда Россия показала и Западу и Востоку свои физические силы, эта борьба теряет свой смысл, России надо показать свои духовные силы в примирении.

Владимир Соловьев (1853-1990) был крупным философом и богословом, блестящим публицистом и поэтом, но был он прежде всего человеком Божиим. Любовь его ко всем людям и ко всему сотворенному, его мужество и стойкость в защите христианской истины, привлекают многих. Привлекают и его детские качества, искренность и невинность его жизни, его честность и рыцарство. Не зря Иосиф Юрий Штроссмайер, католический епископ Боснии и Сирмия, в своем письме от 1886 г. обращенном к Венскому нунцию Ванутелли, написал: «Solovioff anima candida, pia ac vere sancta est” (Соловьев – душа чистая, благочестивая и воистину святая).

Соловьев искал Бога в гуще повседневной жизни, в водовороте социальных и политических событий. По словам Сергея Булгакова, Соловьев был гражданином в самом широком смысле этого слова, ибо он был не только кабинетным мыслителем, но и человеком, сердцу которого были близки и понятны все скорби и нужды современности. Он был сыном своего времени и был постоянно занят вопросами практической справедливости.

Соловьев всю жизнь работал над собой, но его последние слова на смертном одре – «Трудна работа Божия», – являются смиренным признанием того, что на первом месте работает Бог, а мы – только сотрудники благодати Божией. Смирение – еще одна из главных добродетелей Соловьева. В 23 года, одержав блестящую победу при защите магистерской диссертации, он написал:

«Когда в свою сухую ниву
Я семя истины приял,
Оно взошло – и торопливо
Я жатву первую собрал.
Не я растил, не я лелеял,
Не я поил его дождем,
Не я над ним прохладой веял
Иль ярким согревал лучем.
О нет! Я терном и волчцами
Посев небесный подавлял,
Земных стремлений плевелами
Его теснил и заглушал».

Мужество Соловьева стало общепризнанным фактом уже тогда, когда в 21 год в защите своей магистерской диссертации он выступил против господствовавшего позитивизма. Правда, тогда за ним стоял сильный стан славянофилов, и на его стороне были симпатии Московского общества. Но скоро славянофилы оставили его, не простив ему «ни его критики греческо-русского православного партикуляризма и националистической ограниченности, ни его стремление ко вселенскому христианству, ни, наконец, его попытки философски переосмыслить и по новому преподать учение Церкви».

«Соловьев, – пишет Булгаков, – верно и высоко нес свое знамя, хотя это требовало истинного героизма, и отважный крестоносец не находил себе полного сочувствия и понимания ни в одном из двух станов, на которые история расколола русскую жизнь…»

В 1880-х годах Соловьев оказался совсем изолирован. В 1882 г. он пишет:

 «И, бедное дитя, меж двух враждебных станов,
Тебе приюта нет».

Оставленный всеми Соловьев остался верным своим философским и религиозным убеждениям. Первые удары со стороны русского государства не огорчали его, а только разжигали его воинственный пыл. В 1886 г. он пишет сестре Наде: «Должен ходить перед Господом, что конечно лучше, чем ходить перед людьми на задних лапах».

Христос был для Соловьева средоточием его учения и его жизни. В «Чтениях о Богочеловечестве» (1877-1881) он пишет: «Оригинальность христианства не в общих взглядах, а в положительных фактах, не в умозрительном содержании его идеи, а в ее личном воплощении… Собственное содержание христианство есть Христос, единственно и исключительно Христос. В христианстве как таковом мы находим Христа и только Христа».

В 1884 г. Соловьев выпустил свои «Духовные основы жизни». Эта книга, которая затрагивает такие главные христианские темы, как молитва, жертва, милостыня, пост, таинства, сущность Церкви, государства и общества, – кончается маленьким заключением на двух страницах: «Образ Христа как проверка совести». Здесь Соловьев дает своим читателям совет:

«… перед тем, как решиться на какой-нибудь поступок, имеющий значение для личной или общественной жизни, вызвать в душе своей нравственный образ Христа, сосредоточиться в нем и спросить себя: мог ли бы Он совершить этот поступок, или другими словами – одобрит Он его или нет, благословит меня или нет на его совершение? Предлагаю эту проверку всем – она не обманет. Во всяком сомнительном случае, если осталась только возможность опомниться и подумать, вспомните о Христе, вообразите его себе живым, каким Он и есть, и возложите на него все бремя ваших сомнений». Эта книжка является достаточным опровержением многих обвинений против Соловьева, что у него везде говорится о Логосе неоплатонизма, а нигде об историческом Христе.

Дерево познается по плодам, а духовные плоды творческой жизни Соловьева бесчисленны и вечны. Через несколько лет после его смерти значительная часть русской интеллигенции отказалась от марксизма и стала верующей, что послужило толчком к религиозно-философскому ренессансу начала XX века. Позже, в долгие годы коммунистического тоталитаризма, многие советские граждане пришли к вере через философию Владимира Соловьева, который поистине сыграл для них роль наставника.

Екатерина Лопатина, сестра близкого друга Соловьева, философа Льва Лопатина, вспоминает, что Соловьев был для нее и его сестер «прежде всего носителем веры Христовой. Во время неизбежных отроческих сомнений, – пишет она, – он был опорой. Он был умнее других, и лучше, и ученей, – и верил».

Вячеслав Иванов горячо любил Соловьева потому, что последняя встреча с ним стала для него поворотным моментом его жизни, после периода отхода от Церкви.

«Одному Богу известно, – пишет Михаил Аксенов-Меерсон, – сколько людей в прошлом и настоящем обязано своим обращением Соловьеву, скольких он привел к Церкви своим пером и свидетельством жизни и скольких еще приведет».

18 июля 1900 он исповедовался и причастился св. Тайн. Он попросил потом жены своего друга Трубецкого: «Мешайте мне засыпать, заставляйте меня молиться за еврейский народ, мне надо за него молиться», и стал громко читать псалмы по-еврейски. 31 июля он тихо скончался. Его последние слова – «Трудна работа Божия».

По словам Вячеслава Иванова, «когда приблизится чаемое царство, когда забрезжит заря Града Божьего, избранные и верные Града вспомнят о Соловьеве как об одном из своих пророков».